Неточные совпадения
По-видимому, эта женщина представляла собой тип той сладкой русской красавицы, при взгляде на которую
человек не загорается страстью, но чувствует, что все его
существо потихоньку тает.
Казалось бы, ничего не могло быть проще того, чтобы ему, хорошей породы, скорее богатому, чем бедному
человеку, тридцати двух лет, сделать предложение княжне Щербацкой; по всем вероятностям, его тотчас признали бы хорошею партией. Но Левин был влюблен, и поэтому ему казалось, что Кити была такое совершенство во всех отношениях, такое
существо превыше всего земного, а он такое земное низменное
существо, что не могло быть и мысли о том, чтобы другие и она сама признали его достойным ее.
Слова эти и связанные с ними понятия были очень хороши для умственных целей; но для жизни они ничего не давали, и Левин вдруг почувствовал себя в положении
человека, который променял бы теплую шубу на кисейную одежду и который в первый раз на морозе несомненно, не рассуждениями, а всем
существом своим убедился бы, что он всё равно что голый и что он неминуемо должен мучительно погибнуть.
А между тем в
существе своем Андрей Иванович был не то доброе, не то дурное
существо, а просто — коптитель неба. Так как уже немало есть на белом свете
людей, коптящих небо, то почему же и Тентетникову не коптить его? Впрочем, вот в немногих словах весь журнал его дня, и пусть из него судит читатель сам, какой у него был характер.
Поверяя богу в теплой молитве свои чувства, она искала и находила утешение; но иногда, в минуты слабости, которым мы все подвержены, когда лучшее утешение для
человека доставляют слезы и участие живого
существа, она клала себе на постель свою собачонку моську (которая лизала ее руки, уставив на нее свои желтые глаза), говорила с ней и тихо плакала, лаская ее. Когда моська начинала жалобно выть, она старалась успокоить ее и говорила: «Полно, я и без тебя знаю, что скоро умру».
И разве может такое
существо, как Авдотья Романовна, отдаваться недостойному
человеку за деньги?
Появились какие-то новые трихины,
существа микроскопические, вселявшиеся в тела
людей.
Петр Петрович встретил ее «ласково и вежливо», впрочем с некоторым оттенком какой-то веселой фамильярности, приличной, впрочем, по мнению Петра Петровича, такому почтенному и солидному
человеку, как он, в отношении такого юного и в некотором смысле интересного
существа.
— Да, — повторила Катя, и в этот раз он ее понял. Он схватил ее большие прекрасные руки и, задыхаясь от восторга, прижал их к своему сердцу. Он едва стоял на ногах и только твердил: «Катя, Катя…», а она как-то невинно заплакала, сама тихо смеясь своим слезам. Кто не видал таких слез в глазах любимого
существа, тот еще не испытал, до какой степени, замирая весь от благодарности и от стыда, может быть счастлив на земле
человек.
Покойного Одинцова она едва выносила (она вышла за него по расчету, хотя она, вероятно, не согласилась бы сделаться его женой, если б она не считала его за доброго
человека) и получила тайное отвращение ко всем мужчинам, которых представляла себе не иначе как неопрятными, тяжелыми и вялыми, бессильно докучливыми
существами.
— Равнодушным, как
человек, которому с детства внушали, что он —
существо исключительное, — сказал он, чувствуя себя близко к мысли очень для него ценной.
Пред Климом встала бесцветная фигурка
человека, который, ни на что не жалуясь, ничего не требуя, всю жизнь покорно служил
людям, чужим ему. Было даже несколько грустно думать о Тане Куликовой, странном
существе, которое, не философствуя, не раскрашивая себя словами, бескорыстно заботилось только о том, чтоб
людям удобно жилось.
Вообще она знала очень много сплетен об умерших и живых крупных
людях, но передавала их беззлобно, равнодушным тоном
существа из мира, где все, что не пошло, вызывает подозрительное и молчаливое недоверие, а пошлость считается естественной и только через нее
человек может быть понят.
Нет-с,
человек —
существо разумное, и, если он заслужил наказание, я сделаю все для того, чтоб он был достойно наказан.
— Возвращение
человека назад, в первобытное состояние, превращение
существа, тонко организованного веками культурной жизни, в органическое вещество, каким история культуры и социология показывает нам стада первобытных
людей…
— Молчун схватил. Павла, — помнишь? — горничная, которая обокрала нас и бесследно исчезла? Она рассказывала мне, что есть такое
существо — Молчун. Я понимаю — я почти вижу его — облаком, туманом. Он обнимет, проникнет в
человека и опустошит его. Это — холодок такой. В нем исчезает все, все мысли, слова, память, разум — все! Остается в
человеке только одно — страх перед собою. Ты понимаешь?
Всем
существом своим он изображал радость, широко улыбался, показывая чиненные золотом зубы, быстро катал шарики глаз своих по лицу и фигуре Самгина, сучил ногами, точно муха, и потирал руки так крепко, что скрипела кожа. Стертое лицо его напоминало Климу
людей сновидения, у которых вместо лица — ладони.
— Печально, когда
человек сосредоточивается на плотском своем
существе и на разуме, отметая или угнетая дух свой, начало вселенское. Аристотель в «Политике» сказал, что
человек вне общества — или бог или зверь. Богоподобных
людей — не встречала, а зверье среди них — мелкие грызуны или же барсуки, которые защищают вонью жизнь свою и нору.
Чтоб легче было любить мужика, его вообразили
существом исключительной духовной красоты, украсили венцом невинного страдальца, нимбом святого и оценили его физические муки выше тех моральных мук, которыми жуткая русская действительность щедро награждала лучших
людей страны.
Среди всех
людей, встреченных Климом, сын мельника вызывал у него впечатление
существа совершенно исключительного по своей законченности.
— Представительное правление освобождает молодежь от необходимости заниматься политикой. Политика делает Фаустов Дон-Кихотами, а
человек по
существу своему — Фауст.
И если вспомнить, что все это совершается на маленькой планете, затерянной в безграничии вселенной, среди тысяч грандиозных созвездий, среди миллионов планет, в сравнении с которыми земля, быть может, единственная пылинка, где родился и живет
человек,
существо, которому отведено только пять-шесть десятков лет жизни…
Клим Самгин смял бумажку, чувствуя желание обругать Любашу очень крепкими словами. Поразительно настойчива эта развязная девица в своем стремлении запутать его в ее петли, затянуть в «деятельность». Он стоял у двери, искоса разглядывая бесцеремонного гостя.
Человек этот напомнил ему одного из посетителей литератора Катина, да и вообще Долганов имел вид
существа, явившегося откуда-то «из мрака забвения».
Климу всегда было приятно видеть, что мать правит этим
человеком как
существом ниже ее, как лошадью. Посмотрев вслед Варавке, она вздохнула, затем, разгладив душистым пальцем брови сына, осведомилась...
— Ну — как это понять, дьякон, как это понять, что ты, коренной русский
человек,
существо необыкновеннейшей душевной пестроты, — скучаешь?
—
Человек — вообще
существо невеселое, — философски сказал Самгин, — Безбедов нашел, что это...
Чиновники, управляющие ими, крикливы по дурной привычке, но, по
существу, такие же благодушные
люди, как сами обыватели.
Там нашли однажды собаку, признанную бешеною потому только, что она бросилась от
людей прочь, когда на нее собрались с вилами и топорами, исчезла где-то за горой; в овраг свозили падаль; в овраге предполагались и разбойники, и волки, и разные другие
существа, которых или в том краю, или совсем на свете не было.
— Да разве это разумно: где же свобода, где права? Ведь она мыслящее
существо,
человек, зачем же навязывать ей свою волю и свое счастье!..
Он, с биением сердца и трепетом чистых слез, подслушивал, среди грязи и шума страстей, подземную тихую работу в своем человеческом
существе, какого-то таинственного духа, затихавшего иногда в треске и дыме нечистого огня, но не умиравшего и просыпавшегося опять, зовущего его, сначала тихо, потом громче и громче, к трудной и нескончаемой работе над собой, над своей собственной статуей, над идеалом
человека.
А осчастливить непременно и чем-нибудь хоть одно
существо в своей жизни, но только практически, то есть в самом деле, я бы поставил заповедью для всякого развитого
человека; подобно тому, как я поставил бы в закон или в повинность каждому мужику посадить хоть одно дерево в своей жизни ввиду обезлесения России; впрочем, одного-то дерева мало будет, можно бы приказать сажать и каждый год по дереву.
Когда Версилов передавал мне все это, я, в первый раз тогда, вдруг заметил, что он и сам чрезвычайно искренно занят этим стариком, то есть гораздо более, чем я бы мог ожидать от
человека, как он, и что он смотрит на него как на
существо, ему и самому почему-то особенно дорогое, а не из-за одной только мамы.
— Друг мой, — вырвалось у него, между прочим, — я вдруг сознал, что мое служение идее вовсе не освобождает меня, как нравственно-разумное
существо, от обязанности сделать в продолжение моей жизни хоть одного
человека счастливым практически.
Итак, мог же, стало быть, этот молодой
человек иметь в себе столько самой прямой и обольстительной силы, чтобы привлечь такое чистое до тех пор
существо и, главное, такое совершенно разнородное с собою
существо, совершенно из другого мира и из другой земли, и на такую явную гибель?
Кроме того, есть характеры, так сказать, слишком уж обшарканные горем, долго всю жизнь терпевшие, претерпевшие чрезвычайно много и большого горя, и постоянного по мелочам и которых ничем уже не удивишь, никакими внезапными катастрофами и, главное, которые даже перед гробом любимейшего
существа не забудут ни единого из столь дорого доставшихся правил искательного обхождения с
людьми.
Перед нами стояло
существо, едва имевшее подобие
человека, ростом с обезьяну.
Люди, пожившие в тюрьме, всем
существом своим узнавали, что, судя по тому, что происходит над ними, все те нравственные законы уважения и сострадания к
человеку, которые проповедываются и церковными и нравственными учителями, в действительности отменены, и что поэтому и им не следует держаться их.
Этим объяснялось для Нехлюдова то удивительное явление, что самые кроткие по характеру
люди, неспособные не только причинить, но видеть страданий живых
существ, спокойно готовились к убийствам
людей, и все почти признавали в известных случаях убийство, как орудие самозащиты и достижения высшей цели общего блага, законным и справедливым.
Топоров, как и все
люди, лишенные основного религиозного чувства, сознанья равенства и братства
людей, был вполне уверен, что народ состоит из
существ совершенно других, чем он сам, и что для народа необходимо нужно то, без чего он очень хорошо может обходиться.
Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира Божия, данная для блага всех
существ, — красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, чтò они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.
Теперь этот чисто одетый, выхоленный господин с надушенной бородой был для нее не тот Нехлюдов, которого она любила, а только один из тех
людей, которые, когда им нужно было, пользовались такими
существами, как она, и которыми такие
существа, как она, должны были пользоваться как можно для себя выгоднее.
Их было так много, так они были однообразны и в такие особенные странные условия они были поставлены, что Нехлюдову казалось, что это не
люди, а какие-то особенные, страшные
существа.
«Если бы, — писал он, — бактерия наблюдала и исследовала ноготь
человека, она признала бы его неорганическим
существом. Точно так же и мы признали земной шар, наблюдая его кору,
существом неорганическим. Это неверно».
Ведь очевидно, что мальчик этот не какой-то особенный злодей, а самый обыкновенный — это видят все —
человек, и что стал он тем, что есть, только потому, что находился в таких условиях, которые порождают таких
людей. И потому, кажется, ясно, что, для того чтобы не было таких мальчиков, нужно постараться уничтожить те условия, при которых образуются такие несчастные
существа.
Со времени своего последнего посещения Масленникова, в особенности после своей поездки в деревню, Нехлюдов не то что решил, но всем
существом почувствовал отвращение к той своей среде, в которой он жил до сих пор, к той среде, где так старательно скрыты были страдания, несомые миллионами
людей для обеспечения удобств и удовольствий малого числа, что
люди этой среды не видят, не могут видеть этих страданий и потому жестокости и преступности своей жизни.
«Такое же опасное
существо, как вчерашняя преступница, — думал Нехлюдов, слушая всё, что происходило перед ним. — Они опасные, а мы не опасные?.. Я — распутник, блудник, обманщик, и все мы, все те, которые, зная меня таким, каков я есмь, не только не презирали, но уважали меня? Но если бы даже и был этот мальчик самый опасный для общества
человек из всех
людей, находящихся в этой зале, то что же, по здравому смыслу, надо сделать, когда он попался?
Человек не есть экономическое
существо по преимуществу в своей глубине.
Почему возможна трагедия познания, почему свет Логоса не всегда освещает познавательный путь
человека, как
существа духовного, превышающего мир?
Человек умирает, как природное
существо, и телесный состав его рассеивается в материи и мировой жизни.
Человек, закупоренный в себе, и есть
существо несвободное, не определяемое глубиной, а определяемое извне мировой необходимостью, в которой все разорвано, враждебно одно другому, выпало из глубины, т. е. не духовно.